Дата:	9 апреля 2022 года
Место:	коммуна Sac-Be, Плайя-дель-Кармен, штат Кинтана-Роо, Мексика
Вещество:	аяуаска в виде отвара чакруны и лианы аяуаски
Метод:	перорально
Действующие лица: я и Маша, моя жена мексиканец Иван, курандеро (знахарь, работающий с энтеогенами) Барбарита, помощница Ивана Луис, помощник Ивана Оскар, вещий дед остальные участники церемонии

Церемония на этот раз проходила тоже в коммуне Sac Be на окраине Плайя-дель-Кармен. Sac Be — это эко-поселение прямо в джунглях, где живут всякие музыканты, художники и прочие просветлённые хиппи. На этот раз Иван сказал, что сбор в три часа дня, мы удивились, потому что на ночную церемонию обычно собирались часов в пять вечера. Сама церемония должна проходить в портале Шибальба, в том самом месте, где мы пили свою первую аяуаску. Там есть храм, круглый в основании, в котором как раз и проходит церемония. В храме все располагаются со своими матрацами по периметру, точнее, периметров там два — верхний, уровнем выше, и нижний, на полу. На прошлой церемонии мы с Машей лежали на верхнем круге и не могли вытянуть ноги, в результате сильно болела спина. Поэтому мы решили приехать как можно раньше, чтобы успеть расположиться во внутреннем круге, то есть, на полу, где можно вытянуть ноги и не париться.

В 14:30 таксист высадил нас у входа в Sac Be у каситы на проходной. Рядом с каситой стояли двое мексов, я сказал им, что мы идём в Portal Xibalba, они спросили «на церемонию?», я ответил, что да, после чего нас пропустили без проблем. Дальше мы шли пешком, пока проезжающая машина с кузовом не остановилась около нас. Водитель спросил, едем ли мы в храм; получив утвердительный ответ, сказал, чтобы мы запрыгивали в кузов. Мы прыгнули, и он быстро довёз нас до места назначения. Там было ещё довольно мало людей, среди которых я узнал Луиса — чувака, который был фасилиатором Ивана на нашей церемонии Буфо Альвариус два года назад, тогда же он ещё продавал всякие браслеты и украшения из бисера, рапэ, трубки и прочий стафф. В этот раз он тоже выложил на столе все эти штуки на продажу. Мы зашли в храм, там пока ещё никого не было, только на месте для Ивана уже стояли музыкальные инструменты и прочие штуки, необходимые для церемонии. Мы расположились во внутреннем круге, то есть, на полу, и к нам подошёл Луис, присматриваясь. Потом говорит — чуваки, я же вас помню. Я говорю, да, два года назад, на церемонии Буфо, мы тоже тебя помним. Все свои, всё, как прежде. Даже кот прибежал, тот же самый кот-веган, который хавал папайю два года назад, красивый такой, с дымчатой окраской, кот.

Мы вышли из храма и сели на скамейку недалеко от костра, покурить. Народ постепенно прибывал — были и белые гринго, и мексиканцы. Через какое-то время приехал Иван и пошёл внутрь храма, мы тоже пошли внутрь, проверить, не передвинул ли никто наши матрацы. Подошли и сели на свои места, недалеко от Ивана, Иван нас увидел и узнал, спросил, чего это мы не предупредили, что придём? Я же сказал, что мы предупредили его в WhatsApp, и даже процитировал своё сообщение, он, как выяснилось, просто не понял, что это я. Я передал привет от Даниила. Памела в этот раз не присутствовала на церемонии. Храм постепенно заполнялся людьми, зашёл Луис и предложил всем, кто хочет, выйти на улицу, чтобы пройти церемонию рапэ.

Мы снова вышли из храма и присели на скамейку. Луис стал объяснять, что такое рапэ, тем, кто не в курсе. Говорил, что это смесь табака и золы от ряда растений, в первую очередь от коры определённого дерева. Говорил, что в данном случае это позволяет синхронизировать тело и дух в случае приёма аяуаски — тело, говорит, бывает, начинает триповать быстрее, а дух немного не догоняет, а рапэ как раз исправляет эту ситуацию. Всё как обычно, вдыхаешь и задерживаешь дыхание, а тебе вдувают смесь через специальную трубку в нос. Первым вызвался здоровенный усатый гринго, даже не поморщился, вроде. Подошла моя очередь, Луис спросил, какое количество я хочу — побольше или поменьше? Я попросил побольше, блядь, охуел я, конечно, первостатейно. В мозгу взрыв, слёзы ручьём, хорошо прочистило. Со второй ноздрёй было легче, но всё равно хардкор. В этот момент усатого гринго начало мутить, он попросил ведёрко, куда его стошнило. Маша пошла за мной следом к Луису на рапэ, попросила среднее количество, тоже охуела, тоже начало тошнить, правда, не вырвало. Мы общаемся на русском языке, как вдруг высокий худой хиппан, сидящий неподалёку, спрашивает: «вы тоже говорите?», странный вопрос, конечно, да, мы не немы. Я уточнил, что имеется в виду, чувак спросил: «вы тоже говорите на этом языке?», я спрашиваю, «то есть, на русском?», чувак отвечает, «ага». Выяснилось, что его зовут Никита, сам он из Украины, но жил в Питере долгое время, до войны. Как война началась, он уехал в Мексику, как и мы, собственно. Народ постепенно начал уходить обратно в храм, в этот момент как раз к костру пришёл Оскар, вещий дед. За ним бежал весёлый пёс, который, увидев ведёрко, сунул туда мордочку и стал с упоением пожирать блевотину усатого гринго. От этого зрелища начало мутить нас обоих, и мы с Машей пошли в храм.

В храме Иван уже давал инструкции, объясняя, как будет проходить церемония. Всё стандартно: сначала все выпивают по шоту, потом 40 минут тишина, затем Иван начинает играть и петь классические перуанские икарос, аяуасочные песни. Через какое-то время он сообщит, что окно открыто, тогда можно будет выпить ещё шот. Можно выпить скольно угодно шотов, главное, выдерживать интервал в час; потом, когда Иван объявит, что окно закрыто, выпить больше будет нельзя. Как всегда, понять, что тебе нужно ещё шот, очень просто — если ты начинаешь анализировать своё состояние, значит, тебе нужно ещё. Тебе не нужно думать, аяуаска должна вести тебя, быть твоим гидом.

Иван попросил всех выйти на улицу для участия в ритуале открытия церемонии. Мы вышли, встали в круг, людей было довольно много, где-то тридцать человек, разных полов, возрастов и рас. Иван подходил к каждому, затягивался мапачо из трубки, выпускал дым сначала на голову, шептал и камлал, потом просил сделать руки лодочкой, выпускал дым туда, снова шептал и камлал. Подошёл ко мне, сказал, что я гораздо лучше выгляжу, моложе. Я ответил — «mas delgado», типа, я похудел, возможно, поэтому. Иван обошёл всех и предоставил слово вещему деду Оскару. Оскар вышел в центр к костру и начал вещать.

Оскар вещал долго, крайне долго. Говорил о предстоящей церемонии, о том, что, возможно, аяуаска увлечёт нас в инфернальные глубины. Да и пусть, ёбта, чего мне, там все свои! Говорит, всё что останется в таком случае — это молиться. Говорил много о том, как мы загрязняем Землю, говорил о войнах, в том числе и об украинской войне, говорил громко, отчётливо, агрессивно. Оратор он, конечно, охуенный, вещал уж крайне вдохновенно. Где-то через полчаса я достал телефон и написал «долго не кончать — преимущество мужчины, а не оратора» и показал эту фразу Маше, с чем она кивком согласилась. Оскар тем временем стал проводить церемонию открытия, сначала мы повернулись на восток, он взывал к богам, потом на запад, он взывал к другим богам, потом на север и на юг, и каждый раз он взывал ко всем богам, вообще ко всем, и к местным, и к христианским, и даже к египетским, всех богов позвал на церемонию. Кроме моих, разумеется, но с этим я и сам справился, прочитав пару сатанинских мантр, смотря на север. На этом дело не закончилось, он продолжил вещать, в итоге вещал где-то час, если не больше, у Маши начала болеть спина, у меня отвалились ноги. В конечном итоге он так разошёлся, молясь и камлая, что ушёл за наши спины, трясясь и шёпотом повторяя: «папита… мамита… аяуаскита… пачамамита…», я уж подумал, что дед слегка поехал. Иван вышел в центр и позвал всех наконец-то в храм пить аяуаску, и все с облегчением туда и направились.

Иван открывает церемонию, благодарит все силы небесные и не очень, мадресита аяуаскита пачамамита, такие дела. Первым выпил он, затем пили фасилиаторы, затем внешний круг (верхний), и уж потом внутренний, где мы лежали. Подходили попарно и выпивали по шоту. Аяуаска на вкус была такая же, как и всегда, лично мне показалась приятной, но, что удивительно, тошнить начало сразу после первого же шота, и мне пришлось приложить значительные усилия, чтобы меня не вырвало. Я вышел покурить, ко мне подошла Барбарита. Она попросила меня не курить обычные сигареты, потому что это неуважение к священной медицине (блядь, а то, что аяуаска налита в пластиковые бутылки, это, типа, ок), и сказала, что сделает мне пару самокруток из мапачо, а если мне понадобится больше, я всегда могу подойти к ней и попросить ещё. Я спросил Барбариту, узнаёт ли она меня — нет, не узнаёт (а Луис видел всего раз в жизни и то вспомнил), я сказал, что два года назад мы с ней ездили в Пуэрто Морелос, а потом она отвозила нас в Плайякар. Она не вспомнила, сделала пару самокруток, и я пошёл в храм, где лёг на спину и стал концентрироваться на дыхании.

Где-то через сорок минут я стал замечать рябь в поле зрения, как с закрытыми, так и с открытыми глазами. Рябь переросла в колеблющуюся координатную сетку, напоминающую 3D-модель чего-то без текстуры, доминировали тёмно-зелёный и фиолетовый цвета. Далее всё происходило по следующему сценарию — я видел закрывающеся шторы из этой координатной сетки, затем шторы открывались заново, я видел какую-то сценку, после чего снова занавес и следующая сценка. В первых сценках доминировала какая-то чистяще-прачечная тематика, нет, ну всё очевидно, аяуаска чистит, поэтому подобные ассоциации упоротого мозга вполне себе обоснованы. Затем сценки показывали что-то из реальной жизни, пока не взорвались безумным количеством фракталов и геометрии. Здесь преобладали синие, пурпурные и жёлтые тона, а геометрия в основном состояла из цифр и значков Марса и Венеры. Иван начал петь икарос, после чего открыл окно. Я точно осознавал, что мне нужно идти дальше.

Сначала нужно было сесть, это было крайне проблематично. Кое-как я с этой задачей справился. Геометрия заполняла всё пространство, что с открытыми, что с закрытыми глазами. Я постоянно забывал, что именно хотел сделать, но каждый раз вспоминал. Кое-как я подполз к Ивану, выдавливая из себя слова — «quiero mas… mas profundo», хочу ещё, хочу погрузиться ещё глубже! Иван слегка прихуел от моего вида, улыбнулся, налил ещё шот. Я что-то прошептал, покамлал, пил его мелкими глотками, задерживая дыхание после каждого, потому что меня дико тошнило. Иван взял у меня шот, налил воды, размешал и дал выпить — так было проще. Я отполз на своё место, лёг на спину. Ноги зверски замёрзли (в ту ночь действительно было прохладно, аяуаска лишь усилила ощущения), укрыться было нечем. Иван перестал петь икарос, и я услышал со всех сторон вздохи и стоны, которые звучали очень сексуально. Нет, никто не трахался. Я вспомнил, что на предыдущих церемониях я точно так же слышал подобные вздохи и стоны, и задался вопросом — это людей так таращит, или же эти стоны специально издают фасилиаторы для активации в участниках чувственной сферы? Трахаться захотелось, разумеется, причём конкретно. Геометрия становилась всё более неистовой, произошла диссоциация: я обладал субъектностью, я осознавал себя, но как в компьютерной игре, когда видишь своего персонажа со спины.

Тут мне становится понятно: я — атман.

Далее Иван начинает играть какую-то совершенно жёсткую песню, сопровождающуюся звоном, заполняющим всё пространство. Я не могу понять, действительно ли этот звон существует, или же это звенят триптамины в моей голове. Геометрия превращается в полнейший пиздец, преобладают зелёные и жёлтые тона, музыка продолжает нагнетать атмосферу, геометрия состоит из змееподобных наслаивающихся линий, шестерёнок, чёрных координатных сеток, и меняется она каждое мгновение, закручиваясь и раскручиваясь, наслаиваясь и расслаиваясь, заполняя собой всё, стирая моё эго, стирая храм, Ивана, других участников, Сак-Бе, Мексику, всю Землю и Вселенную. Меня уже нет, я не знаю, кто это воспринимает.

Тут я понимаю: я — Брахман. Я дико хуею от грандиозности опыта, главное не то, что ты видишь (геометрию я вижу, ну), главное, что ты при этом чувстуешь. Я — Брахман. Бог, Абсолют, забывший то ли забавы ради, то ли хуй знает зачем, кто он, и придумавший, что он я, что он Маша, что он Иван, что он все люди, которые жили на этой планете, которые взаимодействовали и продолжают взаимодействовать между собой, чтобы страдать, бесконечно страдать, потом вспомнить, кто он такой, охуеть и снова забыть. Это невыносимо. В районе грудной клетки начинает что-то зреть, вся вязкая хуйня, страх, злость, обиды, прочее — всё копится, копится, копится, вздувается, увеличивается, и тут вскрывается. Я подскакиваю с места, хватаю ведёрко и начинаю неистово в него блевать, блядь, такое впечатление было, что я выблевал больше, чем вешу сам, блевал я истошно, по-звериному, чтобы всё ёбаное дерьмо ушло из меня, оно мне нахуй не нужно, пусть идёт к чертям собачьим.

Далее — блаженство. Я хватаю туалетную бумагу, вытираюсь, ко мне подходит Иван, что-то играет, фасилиаторы окуривают меня копалём, я ложусь на спину, мне легко настолько, что, кажется, я сейчас начну левитировать. Вся хуйня осталась там, в ведёрке. Я ложусь на спину, вытягиваю ноги, меня больше ничего не ебёт, даже постоянно вертящаяся на своём месте соседка с огромным тухесом меня уже нисколько не бесит. Ощущаю себя расслабленно-нагло, насколько это может ощущать человек, которого в этом мире совершенно ничего не ебёт. Мозг пытается начинать что-то анализировать, но в голове одно слово: «потом!», типа, я потом с этим всем разберусь. Вижу Бафомета (его позвал я), вижу разных богов разных цивилизаций (видимо, это потому, что их всех сюда позвал вещий дед).

Маша начала стонать, ей снова плохо. Постоянно меняла положение, то садится в позу принятия, то ложится, но ей не легче. К ней периодически подходили, окуривали её копалём, камлали, но это не сильно помогает. Как и во все предыдущие разы, её не тошнило, что означает, что она хапанула полную дозу DMT. Мы вышли с ней на улицу, дошли до туалета и обратно к костру, попросили плед, потому что ей стало очень холодно. Маша сказала, что ей снова плохо, что после Звенигорода она уже не представляла, как может быть ещё хуже, и вот снова, снова хуже, но уже иначе. Я снова проводил её до храма, а сам вернулся к костру, сел между девушкой в длинном платье и взрослым мексом и стал курить мапачо. Мекс обеспокоенно спросил у меня: «que paso con tu esposa?», типа, что случилось с твоей женой? Я было открыл рот, как девушка в длинном платье приставила палец к губам и сказала «тсссс», я заткнулся. Другая девушка на скамейке позади костра очень громко плакала и стонала, звала маму, просила прощения у всех; это заебало даже фасилиатора, который сказал ей — sin drama, por favor. Не знаю, насколько корректно говорить подобные вещи в трипе, но это на какое-то время подействовало, она успокоилась.

Я вернулся в храм и стал думать, стоит ли мне пить ещё один шот аяуаски. Тем временем Иван как раз сказал, что окно закроется через 10 минут, то есть, остался последний шанс выпить ещё. Стоит ли выпить, пока дают, раз уж постился? Нет, решил я, мне пока хватит, я чувствовал себя полностью чисто, невесомо и размороченно, поэтому решил просто лежать и слушать знакомые песни Ивана. Мрачные икарос закончились, характер песен стал жизнерадостным и праздничным, а Маша продолжает стонать, ей всё ещё плохо. Обнимаемся и так и лежим. Я приподнял голову и увидел, что началась церемония рапэ, Луис сидел рядом со мной, я подошёл к нему, он вставил мне трубку в ноздрю и дунул, воспринималось уже не так жёстко, мозги прочистило хорошо, сознание стало ясным. Маша тоже подошла к Луису, получила дозу рапэ, ей стало получше, но совсем ненадолго, где-то на пару минут.

Иван стал проводить ритуал закрытия церемонии, снова поблагодарил все силы небесные и не очень. В храм принесли фрукты, мы с Машей съели по банану, он показался чуть ли не пищей богов после долгого поста. Иван передал слово вещему деду Оскару, я понял, что это надолго, и вышел покурить и пообщаться с Барбаритой. Она скрутила мне джойнт из мапачо, мы стояли около стола, где Луис продавал всякие фенечки, браслеты, трубки и прочее. Среди прочего была упаковки мапачо, как простые, так и с какими-то цветами и травами, я такую как раз и купил. Подошёл здоровенный усатый гринго, его телефон разрядился, он не знал даже названия отеля, где остановилась его жена, и попросил у кого-нибудь телефон, чтобы позвонить ей в Фейсбуке. Я дал свой телефон, но позвонить он не смог, потому что его жена у меня не в друзьях. Я предложил ему мой Powerbank, но он оказался разряжен. В итоге он нагуглил название отеля, и договорился с Момо, чернокожим фасилиатором, что он его довезёт, я предложил упасть к ним на хвост, он был не против. Я пошёл тормошить Машу и потихоньку собирать вещи, но когда я собрался, то не нашёл уже ни Момо, ни гринго. В итоге Барбарита предложила довезти нас до места, где мы можем поймать такси, в течение пяти минут.

Я взял ведёрко, в которое меня тошнило, прошёл в джунгли и вылил содержимое в специальную яму со словами, что мне это теперь больше не нужно. Вернулся в храм, мы собрали матрацы и подушки, упаковали все вещи в рюкзак и пошли за Барбаритой. В пути мы общались, она сказала, что мы очень красивая пара, спросила, сколько лет мы вместе. Когда я сказал, что одиннадцать, она удивилась, спросила, мы со школы вместе, что ли? Я рассмеялся, сказал, что мы всё же постарше, чем она думает, но спасибо за комплимент. Сказала, что сама она сейчас без пары, но у неё есть двое детей, сын 15 лет и дочь 6 лет, а с отцом детей она в очень хороших дружеских отношениях. Через какое-то время она высадила нас на стоянке такси, проконтролировала, чтобы мы сели, и попрощалась с нами, предложив сходить на ещё одну церемонию с колумбийским шаманом. Я сказал, что мы подумаем.

А теперь слайды: